Топонимическое предание и исторический факт (на материале преданий о разбойниках восточного Вологодско-Костромского пограничья)

Abstract

Материалом для статьи служат топонимические предания о разбойниках, записанные Топонимической экспедицией Уральского университета на территории восточного Вологодско-Костромского пограничья. Зонами наиболее активного распространения преданий являются Вохомский район Костромской области и Н икольский район Вологодской области. Внутри каждой крупной зоны выделяются очаги, в которых названия, включаемые в топонимические предания, представлены наиболее плотно. В вохомской зоне два очага располагаются соответственно в верхнем и нижнем течении р. Вохма, в никольской зоне — по берегам р. Юг и в верховьях р. К ема. Авторы стремятся восстановить комплекс исторических, лингвистических и внутритекстовых факторов, влияющих на возникновение и бытование преданий в каждом названном ареале. Реально-исторической предпосылкой существования преданий может быть появление на речных и волоковых путях края лиц, причисляемых народным сознанием к разбойникам, — участников набегов, народных восстаний, беглых крестьян и солдат. В южской зоне сохраняется память о похождениях новгородского ушкуйника Анфала Никитина в XIV в.; предания о разбойном племени сечь, встречающиеся в кемской зоне, могут быть отголоском набегов войск Казанского ханства в XV в. Собственно языковыми стимулами для появления преданий служат топонимы, внутренняя форма которых способствует их народно-этимологическому переосмыслению и конструированию вокруг них «разбойничьих» сюжетов (например, р. Разбойница, фольклорное название Вохма — Золотое Дно). В редких случаях названия отражают реальную историческую действительность (Застава, Сторожевая). В процессе своего функционирования топонимическое предание может утрачивать отдельные сюжетные звенья, «обрастать» новыми эпизодами, перестраиваться под влиянием типологически значимых фольклорных схем, втягивать в свою сферу новые топонимы, допуская их ремотивацию и даже внешнее переоформление.

The article deals with toponymic legends about robbers collected by the Ural University Toponymic Expedition on the eastern boundary between Vologda and Kostroma Regions, these legends being especially widely spread in Vokhomsky District of Kostroma Region and N ikolsky District of Vologda Region. Within these two large zones the authors isolate areas with place names recurrent in the legends: two areas in Vokhomsky District (in the upper and lower Vokhma River basin) and two areas in Nikolsky District (in the Yug River basin and the upper reaches of the Kema River). For each area the authors reconstruct historical, linguistic and textual factors relevant to the origin and functioning of the legends. The authors argue that the creation of the legends in the studied areas can be explained by invasions of rebels, fugitive serfs, deserters — i. e., persons whom the local inhabitants could have treated as robbers. In the Yug River area the legends seem to retain the memory of the 14th century Novgorodian pirate Anfal Nikitin’s forays; the legends about the robbery tribe Sech collected in the Kema River area may be an echo of the 15th century Tatar invasions. The main linguistic factors of the legends’ creations are place names whose internal form favours their transformation by folk etymology and “attracts” robbery plots (e. g., Razboynitsa River, the folklore name of the Vokhma River — Zolotoye Dno). In rare instances names reflect real historical facts (e. g., Zastava, Storozhevaya). The authors show that with the course of time a toponymic legend can lose or acquire episodes, it can also vary under the influence of typologically similar folklore plots, attracting new place names and eventually changing their form and meaning.