Д. Н. Мамин-Сибиряк в дневниковой рефлексии М. М. Пришвина

Abstract

В статье впервые анализируется рефлексия Пришвина о Мамине-Сибиряке в дневнике 1930–1950-х гг. Творчество Мамина актуализируется Пришвиным в 1930–1950-е гг., когда тексты писателя становятся для Пришвина важнейшим источником глубинного понимания национальной и социальной психологии (ценностных установок) русского человека, уральского купечества. В «большом времени» русской истории Пришвин соотносит «Слово о полку Игореве» и роман «Черты из жизни Пепко» (1894), выявляя сближающее эти тексты внутреннее чувство родины. Мамин значим для Пришвина как выразитель жизнеутверждающей тенденции в русской литературе, вопреки нигилизму его времени. Пришвину важно, что Мамин, как и он сам, избежал как утопизма революционной интеллигенции, так и утопизма символистов. Пришвин разрушает сложившийся идеологический стереотип о Мамине как писателе-натуралисте, «русском Золя». Пришвин ставит Мамина в один ряд с Толстым и Аксаковым, видя себя продолжателем именно этой линии в русской литературе. Фигура Мамина стала ключевой для Пришвина в его писательском самоопределении и его творческом пути. Пришвин воспринимает Мамина как продолжателя традиции русской классической литературы, восходящей к древнерусской традиции («Слово о полку Игореве»). Пришвинское понимание Урала в восприятии Мамина как «домовитой провинции» вызвало полемическую реакцию П. Бажова, который, наоборот, прочитывал Мамина через заводской, рабочий Урал. Во время войны для Пришвина становятся значимыми размышления Мамина о покорении Сибири Ермаком, которые представляют собой неофициальную историографию Сибири. В последних дневниковых записях Пришвина, посвященных 100-летнему юбилею Мамина, писатель полемизирует с советской идеологизацией Мамина.

This article examines previously unstudied Prishvin’s reflection on Mamin-Sibiryak in his Diary of the 1930s–1950s. Prishvin focused on Mamin-Sibiryak’s creative work between the 1930s and 1950s. For Prishvin, Mamin’s texts become the most important source of in-depth understanding of the national and social psychology (value attitudes) of the Russian people and Ural merchants. Prishvin correlates the The Tale of Igor’s Campaign in the “great time” of Russian history with Mamin-Sibiryak’s novel Features from Pepko’s Life (1894), revealing the inherent feeling of patriotism that brings these texts together. Mamin is important for Prishvin as a spokesman for life-affirming trends in literature despite the nihilism of his time. It is important for Prishvin that Mamin, like he himself, avoided both the utopianism of the revolutionary intelligentsia and the utopianism of symbolists in his work. Prishvin destroys the prevailing ideological stereotype about Mamin as a naturalist writer (“Russian Zola”). Prishvin puts Mamin in the same row with Tolstoy and Aksakov, seeing himself as a successor of this line in literature. The figure of Mamin becomes key for Prishvin in his writer’s self-determination and his creative path. Prishvin perceives Mamin as a successor of the tradition of Russian classical literature, which goes back to the ancient Russian tradition (The Tale of Igor’s Campaign). Prishvin’s understanding of the Urals in the perception of Mamin as a “homely province” caused a polemical reaction of P. Bazhov, who interpreted Mamin’s works through the prism of industrial workers’ Urals. During the war, for Prishvin, Mamin’s reflections on the conquest of Siberia by Yermak, which constitute the unofficial historiography of Siberia, become significant. His last diary entries are devoted to Mamin’s 100th birthday where Prishvin argues with the Soviet ideologisation of Mamin.