Мотив моление о чаше в советской поэзии 1930-х гг.

Abstract

Статья посвящена анализу авторских интерпретаций мотива моления о чаше в советской поэзии 1930-х гг. Показано, что мотив моления о чаше обнаруживает особенности авторского видения мира и в целом отражает картину мира, сформированную обществом в это время. Материалом служит советская поэзия 1930-х гг., которая демонстрирует и классическое понимание мотива (О. Берггольц), и новаторское прочтение (Н. Асеев, А. Прокофьев, В. Инбер, Э. Багрицкий). Делается вывод, что в 1930-е гг. введение в поэзию евангельских мотивов было нечастым, но значимым явлением, порой эти мотивы подвергались явному переосмыслению, инициируемому мифологемами новой эпохи.

In this article, we analyze the poetry of the 1930s from regarding the praying on for chalice motive. The main goal of the analysis is the contemplation of an era and its specific worlds of fiction in regard to the conceptual Evangelical motive. This motive is a very important semantic part of poetry in the 1930s. The Praying for chalice helps to understand special features of the author’s worldview, and it also shows the worldview of the society in general at that time. The Soviet poetry of the 1930s, was used as empirical basis, which incorporated both the presence of classical view of the motive (O. Bergholz) and its innovative view (N. Aseyev, A. Prokofiev, V. Inber, E. Bagritsky). Introduction of the evangelical motives in poetry in the 1930s was a very rare, but important phenomenon.