Политические воззрения Феодора Метохита: отголосок тритеизма или провозвестие барокко?

Abstract

В гл. 93–98 «Памятных заметок» (1320-е гг.) Феодор Метохит допускает предположение, что основные социально- политические агенты общества – василевс, аристократия и народ – принадлежат к разным природам. Подобное воззрение, мельком высказываемое и Шекспиром в «Гамлете» (1599–1601), в богословском плане означает перенос в политическую философию положений возникшей в VI в. ереси тритеитов, с которой боролись Леонтий Византийский, Отцы Церкви и анонимные полемисты. В конце XIII в. ряд положений этой ереси воскрешает Иоанн XI Векк. Очевидно, Метохит воспроизводит те положения латинофильства, которые еще в последней трети XIII в. были близки его отцу Георгию Метохиту, осужденному в 1285 г. вместе с Иоанном Векком и Константином Мелитениотом на Соборе во Влахернах. В плане признания политической роли народа Метохит, конечно, считает энтелехией народа аристократию – сообразно с одним из положений неоплатонизма Феодора II Ласкаря (1254–1258), согласно которому, энтелехия и различие – два принципа, охватывающих все сущее. Рассматриваются отчасти сходные представления о роли народа и аристократии в структуре социума, высказанные в «Чужестранце» неаполитанским мыслителем Джулио Капаччо (1560–1634). Капаччо ближе Метохита подходит к идее народного представительства в органах власти, действующего на системной основе. Однако и он еще близок вышеприведенным положениям средневекового неоплатонизма. Поэтому, в отличие от Е. де Врис-ван дер Вельден, мы считаем, что политические воззрения Метохита надо сравнивать не с Ш. Монтескье, а с представителями ренессансно- раннебарочного мира XIV–XVII вв. С другой стороны, мысль о необходимости поддержания в социуме гармонии, подобной музыкальной, высказывалась еще в конфуцианском трактате «Записи о музыке» в I в. до н. э. Таким образом, эта мысль выходит за рамки индоевропейской цивилизационной общности.

In Chapters 93 to 98 of the Sententious Notes (1320s), Theodore Metochites put forward an idea that the basic social and political agents in the society, i. e. emperor, aristocracy, and the people, belonged to different natures. Such a consideration, which was also uttered in passing by Shakespeare in Hamlet (1599–1601), meant theologically a transposition into the political philosophy of some tenets of the heresy of Tritheism, which was known to have emerged in the sixth century AD and to have become the target of polemics lead by Leontios of Byzantium, some Fathers of the Church, and anonymous polemists. In the late-thirteenth century, some allegations of this heresy came to be rejuvenated by John XI Bekkos in his messy theological system. Evidently, Metochites reinvigorates those Latinophile statements that already in the last third of the thirteenth century had been close to his father George Metochites, who had been condemned at the Council of Blachernai in 1285 together with John Bekkos and Constantine Meliteniotes. Metochites was certain to recognize aristocracy as the entelechy of the people and its political role, in compliance with a tenet of Theodore II Laskaris’ (1254–1258) Neoplatonism, to wit, that entelechy and difference are the two principles which govern all the beings. This article also considers some partly similar ideas about the role of the people and of the aristocracy in the social structure from the Foreigner (Forestiero) by Giulio Capaccio (1560–1634), a baroque thinker from Napoli. Capaccio was closer, than Metochites, to the concept of the people’s representation in the authorities, working on a regular basis. But Capaccio was also too close to the aforementioned notions of the Mediaeval Neoplatonism. Therefore, we believe, unlike Eva de Vries – van der Velden, that Metochites’ political views should be compared not with those of Montesquieu, but with those notions and concepts which were characteristic for the representatives of the Renaissance and Early Baroque world from the fourteenth to seventeenth century. Simultaneously, the idea of maintaining social harmony, which was conceived as similar to the musical one, was proffered as early as in the first century BC in the Confucian treatise Records of Music. Consequently, this concept goes beyond the Indo- European civilizational community.