Черкесская (адыгская) ландшафтная терминология и топонимы в текстах фольклора и вернакулярных речевых практиках

Abstract

В статье рассматриваются малоизученные в ономастике вопросы адыгской (черкесской) ландшафтной терминологии и фольклорного топонимикона. Впервые в адыгской лингвистике и фольклористике исследуется специфика функционирования географических терминов и топонимов в стереотипных устных текстах, в том числе в традиционном фольклоре и повседневных устно-речевых практиках. К анализу привлечены данные фольклорного подкорпуса адыгейского лингвистического корпуса, созданного в 2022 г. сотрудниками Адыгейского государственного университета: подкорпус включает как уже опубликованные материалы, так и полевые данные, собранные в местах компактного проживания адыгов (черкесов) в Республике Адыгея, Краснодарском крае и в среде черкесской диаспоры Турции. Широко привлечены также материалы фольклорно-этнографических архивов Республики Адыгея и сведения, извлеченные из личных архивов и полевых записей. На этой основе авторами выявляются базовые модели образования и функционирования терминов и топонимов - как в контексте комплексного исследования фольклорного ландшафта, так и в связи с реальными географическими объектами и культурным контекстом. Главное внимание уделено лексемам, которые встречаются на территории исторической Черкесии наиболее часто: пс(ы) ‘вода’, ‘река’, хы ‘море’; къо / къуэ ‘балка’, ‘овраг’, ‘речка’, бгы ‘холм’, ‘гора’, ‘вершина’, ‘хребет’, ‘круча’, ‘обрыв’, къушъхьэ / къущхьэ ‘гора’, тхы ‘возвышенность’, ‘хребет’, ‘гребень горы’, Iуашъхьэ / Iуащхьэ ‘курган’, ‘холм’; хэку ‘область’, ‘родина, отечество’, ‘край’, ‘страна’, ‘государство’. Методом корпусного исследования и дискурс-анализа рассматриваются формы репрезентации как реальных, так и мифических ландшафтных объектов в эпических текстах и речевых практиках. Выявляется продуктивность функционирования топонимов и устанавливается их семантика методом сопоставления сведений из ранних лексикографических источников и новых архивных и полевых материалов. Показано, как в новых языковых условиях (в исследуемом случае - места компактного проживания черкесов диаспоры в Центральной Анатолии) сформировавшаяся неофициальная карта местности функционирует параллельно с административной турецкоязычной. Фиксируемая в фольклорно-речевом дискурсе диаспоры ландшафтная терминология отличается частотностью употребления некоторых единиц в зависимости от наличия / отсутствия тех или иных географических объектов.

The article explores Adyghe (Circassian) landscape terminology and folklore toponymy, areas that have received limited attention in onomastics. It presents a pioneering analysis within Adyghe linguistics and folklore research, examining the peculiarities of geographical terms and toponyms in stereotypical oral texts, including traditional folklore and everyday speech practices. The study is based on data from the folklore subcorpus of the Adyghe linguistic corpus, compiled in 2022 by Adyghe State University researchers, comprising published materials and field data collected from Adyghe (Circassian) communities in the Republic of Adygea, Krasnodar Region, and the Circassian diaspora in Turkey. Additionally, materials from folklore and ethnographic archives of the Republic of Adygea, along with information extracted from personal archives and field records, are analysed. Based on this data, the authors identify fundamental models governing the formation and usage of terms and toponyms, both within the context of folklore landscape studies and in relation to real geographical features and cultural settings. The focus is primarily on lexemes commonly encountered in historical Circassia, such as ps(y) ‘water, river,’ xy ‘sea, gully,’ ko/kue ‘ravine, river,’ bgy ‘hill, mountain, peak, ridge, steep, cliff,’ kushxe/kushhx`e` ‘mountain,’ txy` ‘elevation, ridge, crest of the mountain,’ Iuashxe/Iuashhxe ‘mound, hill,’ and xe`ku ‘region, homeland, fatherland, edge, country, state’. Through corpus research and discourse analysis methods, the study examines the representation of both real and mythical landscape objects in epic texts and speech practices. The productivity of toponyms’ usage and their semantics are established by comparing data from early lexicographic sources with new archival and field materials. The article also illustrates how, in new linguistic contexts, such as the Circassian diaspora in Central Anatolia, the unoffi cial local map coexists with the administrative Turkish-language map, showcasing differences in landscape terminology frequency based on the presence or absence of specific geographical features.