От идеологии к методологии: термин «обол Харона» в современном археологическом дискурсе

Abstract

В статье рассматривается парадоксальная ситуация, связанная с использованием термина «обол Харона» в современном археологическом дискурсе. Термин «обол Харона» превратился в негласное нормативное историографическое правило, в «бесспорную» объяснительную модель. При этом сам, по существу, «пустой» термин не нуждается в аргументации, являясь очевидностью, вытекающей из самой «естественной» логики археологического исследования. Археологический дискурс превращает находку «обола Харона» в «закономерную» неизбежность. Практически любая монета (любого материала и достоинства) античного и раннесредневекового времени, найденная в Европе, Скандинавии, на Переднем Востоке или в Центральной Азии, привычно объявляется исследователями «оболом Харона». Поразительно, что чем более удален регион от древнегреческих полисов, тем скорее археологи находят там монеты, как считается, «посвященные» Харону. Более того, сам Харон превратился в историографии в однозначный символ не только древнегреческой книжной мифологии, но и всей древнегреческой культуры. Парадокс ситуации заключается в том, что Харон, представления исследователей о котором составляют содержание термина, не нуждался в монетах, а «древнегреческий похоронный обряд», к которому апеллируют авторы как к образцу «платы Харону», не предполагал никаких выплат Харону. Термин оказывается результатом некритичного чтения античной классической литературы, когда условности текста удобно замещают историческую реальность. «Филологическая археология» легко конструирует из свидетельств античных письменных источников необходимые для своей «научной» картины мира парадигмы, понятия и термины. Термин «обол Харона» не может быть наполнен содержанием, а является искусственной идеологической конструкцией, связанной с исследовательской традицией, опирающейся на идеи европейского романтизма (концепции И. И. Винкельмана и И. В. Гете).

This article deals with the paradoxical situation associated with the use of the term “Charon’s obol” in modern archaeological discourse. The term “Charon’s obol” turned into an unspoken normative historiographical rule and an “indisputable” explanatory model. At the same time, the term itself is essentially “empty”, and does not need to be argued, being the evidence arising from the “natural” logic of archaeological research. Archaeological discourse turns the discovery of “Charon’s obol” into a “natural” inevitability. Almost any coin (of any material and value) of ancient and early Middle Ages found in Europe, Scandinavia, the Far East, or Central Asia, is usually declared “Charon’s obol” by researchers. Surprisingly, the further the region is located from the ancient Greek poleis, the more coins dedicated to Charon archaeologists find. Moreover, in historiography, Charon has become an unambiguous symbol not only of ancient Greek book mythology, but also of the entire ancient Greek culture. The paradox of the situation is that Charon, the ideas of the researchers about whom constitute the content of the term, did not need coins, and the “ancient Greek funeral rite” which the authors appeal to as a model of “payment to Charon” did not imply any payments to Charon. The term is a result of uncritical reading of ancient classical literature. The term “Charon’s obol” cannot be filled with content, but is an artificial ideological construction related to the research tradition based on the ideas of European Romanticism (concepts of I. I. Winkelman and I. V. Goethe).