Православное священство: пастырская деятельность в немецкой оккупации и дальнейшая судьба

Abstract

This article considers the new period of relations between the state and the Church in the USSR which began between 1943 and 1948. It was characterised by the restoration of patriarchate and a general warming between the Russian Orthodox Church and the Stalinist state. However, a different process began on the territory occupied by Nazi troops at the beginning of the war. Arrests of the clergy began to take place, with some priests being removed from large parishes and others transferred to neighbouring dioceses. Many bishops, especially those from among the former Renovationists, tried to protect themselves by removing priests associated with the Nazis from their dioceses. At the same time, there was a process of appointing clergymen who had shown their commitment to the Soviet state and helped the pro-Soviet underground during the war, especially partisans, to vacant parishes. Many of the priests were not ready for such serious appointments and asked to be excused from the administration of parishes. The clergymen who had participated in anti-Soviet propaganda during the war and who had been members of diocesan administrations organised under the German occupation were replaced by young priests who had previously served in the Red Army and who were absolutely loyal to the Soviet regime. They were incredibly ambitious and able to quickly gain the trust of local believers. Some of latter were friendly to priests who had served under the Germans and even tried to help them and prevent their criticism. Others, on the contrary, were sending “signals” to the diocesan authorities about the suspicious actions of the “occupation priests”. Believers also behaved differently. Many opposed the appointment of new clergymen, did not trust them, and considered them to be supporters of the Soviet regime. Such believers appreciated priests who did not incessantly collect money for patriotic needs during the war, did not preach about protecting collective farm property, or publicly denounce unregistered church groups in the region. Other believers, however, became champions of church repressions and started to organise internal investigations into the economic activities of “occupation priests”. This research is relevant as currently there are no works tracing the fate of the Orthodox clergy who found themselves in the temporarily occupied territory of the Russian SFSR during World War II and stayed in the Soviet Union afterwards. Works published mostly focus on the clergy evacuated to the West or the new generation of Orthodox pastors who became priests after the war. This article is based on documents of Russian regional archives, mainly in the so-called Central Black Earth region (Kursk, Belgorod, Voronezh, Orel), as well as the archives of north-western and southern Russia and Belarus.

Рассматривается новый период церковно-государственных отношений в Советском Союзе, начавшийся в 1943–1948 гг. Его характерными чертами стали восстановление патриаршества и общее потепление отношений Русской православной церкви и сталинского государства. На территории, оккупированной немецкими войсками в годы войны, начался обратный процесс: стали проходить аресты священнослужителей, священников отстраняли от управления большими приходами или перемещали в соседние епархии. Многие епископы, особенно из среды бывших обновленцев, испугавшись новых санкций, удалили из своих епархий связанных с нацистами священников. Параллельно с этим осуществлялись назначения на пустующие приходы и в благочиния тех духовных лиц, которые в условиях войны показали наибольшую приверженность советскому строю, а также помогали просоветскому подполью, в первую очередь партизанам. Многие из этих священников не были готовы к столь серьезным переменам и просили священноначалие отстранить себя от управления благочиниями. Взамен тех духовных лиц, которые участвовали в антисоветской пропаганде, а также входили в епархиальные управления, организованные в условиях немецкой оккупации, на приходы стали назначаться молодые священники, наиболее лояльные к советской власти. Они были невероятно амбициозны и смогли получить доверие у местных верующих. Часть из них была лояльна к священникам, которые служили при немцах, и всеми силами препятствовала критике этих пастырей церковным активом. Другие же, наоборот, участвовали в просоветской проповеднической деятельности и параллельно с этим отправляли епархиальному начальству сигналы о подозрительных действиях священников-«оккупантов». Неоднозначно вели себя и рядовые верующие. Некоторые из них противостояли назначению на приходы лояльных советскому строю духовных лиц, не доверяли им и считали их сторонниками советской власти. Данная группа верующих ценила священников, которые не собирали беспрестанно деньги на патриотические нужды, не говорили с амвона о защите колхозной собственности и не заявляли о наличии в регионе незарегистрированных церковных групп. Другие же, наоборот, стали проводниками внутрицерковных репрессий и организовывали внутренние расследования хозяйственной и экономической деятельности «собратьев в рясе». Актуальность темы обусловлена отсутствием в современной научной литературе работ, в которых прослеживается судьба православного духовенства, находившегося в годы Второй мировой войны на временно оккупированной территории РСФСР и оставшегося впоследствии на территории Советского Союза. Опубликованные исследования в наибольшей степени касаются духовенства, эвакуировавшегося на Запад, или новой генерации православных пастырей, ставших священниками в послевоенное время. Исследование основано на данных региональных российских архивов и епархиальных архивов Центрального Черноземья: Курска, Белгорода, Воронежа, Орла, Северо-Запада и Юга России, а также Белоруссии.