Последовательность элементов именной формулы в русской традиции

Abstract

Цель настоящей статьи заключается в том, чтобы выявить исторические и идеологические подтексты перехода от традиционного для России использования последовательности «имя — отчество — фамилия» (ИОФ) к новой последовательности: «фамилия — имя — отчество» (ФИО). Этот переход начался в 1930–1940-е гг. в советской официальной сфере (прежде всего в паспортных данных и в других документах), а в дальнейшем распространился и на неофициальное общение. Изменение стандарта официального именования было вызвано не только распространением различного рода списков, но и кардинальным изменением отношения к человеку — резким снижением статуса его индивидуальности и, соответственно, уважительного отношения к нему. В настоящее время для неофициальной сферы характерно сосуществование двух именных формул (ИОФ и ФИО), что привело к стихийному изобретению правил их применения. Материалом для их рассмотрения послужило обсуждение этой ситуации в социальных сетях. Общий смысл остается прежним: формула ИОФ используется при уважительном обращении, а ФИО воспринимается как канцелярский стандарт. Вместе с тем считается, что последовательность ИОФ следует выбирать для номинации живых, «своих», уважаемых лиц с высоким статусом, несудимых. ФИО больше подходит мертвым, «чужим», людям низкого статуса, осужденным. Подобного рода «правила» можно рассматривать как способы экспликации своей и чужой идентичности в разных социальных контекстах. Противопоставление официального и неофициального сохраняется, но не имеет такого определяющего значения, как прежде. «Создание» правил идет по пути детализации и конкретизации этого противопоставления. Можно полагать, что подобного рода конструирование призвано не только разрешить возникающие проблемы при выборе конкретной формулы именования, но и формализовать набор возможных экспликаций своей и чужой идентичности в разных социальных контекстах.

he purpose of the article is to identify historical and ideological implications of the shift from the traditional Russian sequence: name — middle name — surname to an inverted one: surname — name — middle name. The shift began in 1930–1940s in the Soviet official communication (first of all, in passport data and other documents) and later extended to informal communication. Apart from the spread of multiple rosters and lists, the change in the official naming standard was also caused by the cardinal shift in attitude to a person, a sharp decrease of the status of individuality with the associated decline of respect. Presently, in the informal sphere both naming expressions co-exist (name — middle name — surname and surname — name — middle name), which induces spontaneous norm-setting rules for their use. The current study is based on the related discussions in social media. The common semantics is the same: name — middle name — surname formula is used for the respectful treatment, while the surname — name — middle name formula is regarded as belonging to bureaucratic style. At the same time, it is generally thought that name — middle name — surname sequence should be applied to the living, friends, esteemed persons with high profile, people with no criminal record. The surname — name — middle name sequence is more suitable for the dead, foreigners, people of low status or with a criminal record. These unwritten “conventions” may be regarded as “friend or foe” identity markers in different social contexts. The opposition of the official and unofficial persists, but it is not as acute as before. The rules are “elaborated” through specification and concretization of this opposition. Supposedly, such constructions are aimed further than preventing possible communication failures when choosing a particular naming formula; ultimately, these are a means of identity policies delimitation in various social settings.