Дело об отравлении крестьянской девки Марфы дочь Петровой: государственная забота о здоровье подданных

Abstract

This article uses the case of the “poisoning of the peasant maiden Marfa, the daughter of Petrov”, heard in the courts of Yekaterinburg in 1791, to demonstrate how practices of social disciplining based on Western European ideas of “medical Enlightenment” and “medical policy” might have worked in a Russian province. The prerequisite for the perception of such ideas was a fairly high educational level among the local officials involved into this case. But this is not the sole reason: a no-less-important role was played by a solid and (in many respects) unique communication field built on formal and informal networks that emerged due to the special status Yekaterinburg enjoyed as capital of the Ural mining industry, a regional educational centre and communications junction. Thus, at the end of the 18th century visiting professional elites and local mining and state officials were not only connected through work, but also through shared leisure activities. It is very likely that with these “agents of Enlightenment” the views and knowledge that existed in Europe and the country’s capitals (including those about the “right” medicine) permeated into the provinces. As a result of this, the judges and the district doctor showed some legal ingenuity: in their struggle against unofficial medical treatment, they decided to achieve maximum disciplinary effect by mitigating the sentence. Therefore, they applied legislation not immediately related to the case. This was done in order to stigmatise illegal healing, since the few representatives of official medicine were incapable of withstanding competition from omnipresent quacks and sorcerers, who offered services to the common people by relying on their experience and intuition.

На материалах дела «об отравлении крестьянской девки Марфы дочь Петровой», рассматривавшегося в 1791 г. в суде Екатеринбурга, показано, как в российской провинции работал механизм социального дисциплинирования, основанный на западноевропейских идеях «медицинского просвещения» и «медицинской полиции». Важной предпосылкой для восприятия подобных идей являлся относительно высокий образовательный уровень задействованных в решении данного судебного случая официальных лиц. Но не меньшую роль сыграло наличие стабильного, во многом уникального коммуникативного поля, сформировавшегося благодаря особенному статусу тогдашнего Екатеринбурга – столицы уральской горнозаводской промышленности, регионального образовательного центра и транспортного узла. Здесь в конце XVIII в. представителей приезжих профессиональных элит, с одной стороны, и уральское горное и гражданское чиновничество, с другой, связывали, помимо общей работы, неформальные досуговые практики. Вместе с «агентами просвещения», что весьма вероятно, транслировались в провинцию бытовавшие в ту пору в Европе и столицах страны взгляды и знания (в том числе и о «правильной» медицине»). В результате этого судьи, объединившись с уездным врачом для достижения максимального дисциплинарного эффекта в борьбе с неофициальной медициной, проявили юридическую изобретательность для смягчения приговора. Местные чиновники подняли указы, не имевшие прямого отношения к такого рода делам. Все это делалось для стигматизации подобных практик, поскольку малочисленные представители официальной медицины просто физически не могли конкурировать с многочисленными народными целителями – знахарями, ведуньями или, как в рассматриваемом случае, простыми людьми, предлагавшими медицинские услуги, полагаясь на собственный опыт и интуицию.