Духовное измерение модернистской эпохи в прозе И. А. Бунина 1910–1940-х гг.: знаки катастрофы и возможностей ее преодоления

Abstract

Исследуется, как на протяжении многих лет Бунин-художник выстраивает объемный образ духовного (в прямом, религиозном смысле) состояния русского человека и русской жизни накануне революции 1917 г. На примере четырех произведений, созданных в период с 1916 по 1944 г., показано, что писатель, размышляя над причинами национальной катастрофы, последовательно и многоаспектно раскрывает специфику модернистской эпохи в ее главном ценностном сломе, связанном с оскудением веры, с богоотступничеством. В миниатюре «Старуха» явлен визуальный образ «разливанного моря веселия», контрастирующий с испытаниями, которые переживает народ во время Первой мировой войны. В рассказе «Безумный художник» показан герой, не просто отчужденный от традиционной православной жизни, но и прямо творящий зло. Повесть «Дело корнета Елагина» становится художественным исследованием такого характерного для модернизма явления, как эстетизация смерти, игра со смертью. А в «Чистом понедельнике», завершающем этот своеобразный цикл, выбор героини трактуется в аспекте общенародной судьбы как возможность преодоления духовной катастрофы.

This article examines the way Bunin creates a voluminous picture of the spiritual condition of Russian man and Russian life on the eve of the Revolution of 1917. Referring to four pieces of literature written from 1916 to 1944, the author demonstrates that while thinking of reasons for the national disaster, the writer gradually and from many perspectives unveils the peculiarities of the modernist era and its main value crisis, which was connected with the lack of faith and apostasy. The Old Woman contains a visual image of the “overflowing sea of mirth” contrasting with the ordeals suffered during World War I. In Mad Artist, Bunin shows a character not only alienated from the traditional Orthodox life but also doing evil. Cornet Yelagin’s Case focuses on the aestheticisation of death typical of modernism. In Pure Monday, closing the cycle, the heroine’s choice is interpreted as the possibility of overcoming spiritual disaster in the context of national destiny.