Опыт Уралмаша в архитектуре советского авангарда: градостроительный эксперимент 1920–1930-х гг.

Abstract

На примере соцгорода Уралмаша анализируются условия реализации масштабного градостроительного эксперимента в Советском Союзе периода 1920–1930-х гг. Показано, что формирование авангардной застройки, ставшей своеобразным символом эпохи, определялось целой совокупностью факторов и во многом отражало сложную социальную динамику времени. Автор полагает, что анализ этой динамики требует новых инструментов, поскольку существующие подходы в большинстве своем ориентированы на использование упрощенных объяснительных моделей. Рассмотрение советского градостроительства в отечественных исследованиях, как правило, связано с неизменным поиском некоего общего фундаментального основания, которое смогло бы объяснить все его перипетии, противоречия и неоднозначные тенденции. В роли такого основания обычно выступает либо определенный субъект (например, власть или архитектортворец), либо некий универсальный феномен (идея, стиль, технический прогресс). Каждая из этих категорий позволяет по-своему упорядочить все факты, выстроить цельную картину развития градостроительства и дать объяснение ключевым закономерностям. Однако предлагаемый взгляд нередко оказывается крайне узким и одномерным. Более того, как показывает пример Уралмаша, значение этих факторов в анализе реального градостроительного процесса в целом ряде случаев является весьма условным. Так, понятие «власть» далеко не всегда предполагало наличие последовательно реализуемой стратегии и существование четкой системы регулирования строительной деятельности. Во многих случаях за стратегией стояла совокупность ситуативно принимаемых решений, при этом отдельные процессы и вовсе оказывались вне ее фактического контроля. Смена архитектурного стиля, имевшая судьбоносное значение для развития советской архитектуры в целом, в условиях реализации конкретного градостроительного проекта означала для архитекторов не более чем изменение правил игры и слабо влияла на ход самого строительного процесса. Как следствие, для выявления природы градостроительных изменений 1920–1930-х гг. все эти категории требуют обстоятельного критического анализа и адекватного соотнесения друг с другом.

The article analyses a large-scale urban planning experiment held in the Soviet Union in the 1920s–1930s: the construction of the Uralmash socialist city. It is shown that this avant-garde project, considered a symbol of the era, was determined by multiple factors and thus represented complex social dynamics. The author argues that the analysis of these dynamics requires new theoretical instruments, since those extant largely utilise simplified schemes and explanations. This has meant that the study of Soviet urban planning is usually focused on the search for a certain fundamental principle which can explain all tendencies, challenges, and controversies. Such a principle can be either a subject (e.g. the ‘authority’ or ‘architect-creator’) or a certain universal phenomenon (‘idea’, ‘style’, ‘technological progress’). Each of these categories provides a specific framework which allows the scholar to build an integral picture of the development of Soviet urban planning and give an explanation for architectural fashions. However, such a view on Soviet architecture is usually narrow and one-dimensional. Moreover, as the case of Uralmash shows, the meaning of these categories is sometimes highly ambiguous. For instance, the notion of ‘power’ does not always mean the existence of a gradually realised strategy or a clear system of regulation. In many cases, the ‘strategy’ was in fact based on a set of situational decisions; furthermore, certain processes remained beyond any control. Thus considered, if changes in architectural style had a crucial role for the overall development of Soviet architecture in the 1930s, then it meant nothing more for the architects involved than a simple change in the ‘rules of the game’: it thus had little impact on real building practices. For that reason, a comprehensive analysis of Soviet urban planning requires a critical review of these categories of analysis and the development of a new way to implement them into research.