Очередь на Серова: феномен русскости

Abstract

В статье на основе материалов СМИ и Интернета за январь 2016 г. рассматриваются высказывания и тексты, описывающие и оценивающие культурное событие – организованную Третьяковской галереей выставку, посвященную 150-летию со дня рождения художника Валентина Серова (октябрь 2015 – январь 2016 г.). В зеркале языка отразилась бурная общественная реакция, вызванная январскими многочасовыми очередями на морозе. В речи активизировалось ставшее устойчивым словосочетание очередь на Серова. Целевая установка исследования – на основе лингвокультурологического анализа корпуса высказываний и текстов, отражающих референтную шоковую ситуацию, предложить интерпретацию ментальной загадки «очереди на Серова», отметив проявления феномена русскости. Статья структурируется в соответствии с представляющими общественное мнение аналитическими ответами на вопросы: Почему люди стоят в очереди? Почему люди стоят в очереди на Серова? Что показала очередь на Серова? Специально систематизируются комментарии искусствоведов, культурологов, филологов, журналистов, а также людей, стоящих в очереди на выставку. «Страсти по Серову» позволили выявить такие грани русскости, как устойчивость дихотомии рационального и иррационального, восприятие иррационального как должного, склонность к сомышлению, сочувствию, сопереживанию, сочетание терпеливости и эмоциональной несдержанности, примат духовного над материальным, жизнеутверждающая тяга к прекрасному, стремление заразиться энергией общего эмоционально-эстетического выбора, ощутить неподдельность общности единомышленников. В ходе анализа демонстрируется основанное на стереотипах национальной исключительности, уникальности формирование концептуальной метафоры «очередь на Серова – это Россия». Тенденциозность концептуализации, носящей пафосный характер, по закону карнавализации подвергается осмеянию. Параллельно выявляется еще одна грань феномена русскости – самоирония, объектом которой становится не только новейшая прецедентная ситуация, но и болевые точки современного российского пространства – политического, экономического, правового, социального.

Referring to mass media materials for January, 2016 and a variety of Internet sources, the authors consider some statements and texts describing and estimating a cultural event – an exhibition organized by the Tretyakov Art Gallery and devoted to the 150th birthday anniversary of artist Valentin Serov (October, 2015 – January, 2016). The public’s tempestuous reaction caused by hours-long queuing in the frost in January was reflected in the mirror of language. As a result, the queue for Serov started being used as a set expression in speech. The purpose of the paper is to put forward an interpretation of the mental puzzle of the queue to see Serov’s works pointing out the manifestations of the phenomenon of Russianness, with reference to a linguo-cultural analysis of the speech and text corpus, reflecting the shock situation in question. The article is structured according to the analytical answers to questions, representing public opinion: Why do people queue? Why do people queue to see Serov? What did the queue for Serov demonstrate? The article systematizes comments of art critics, cultural studies scholars, philologists, journalists, and authors to reveal such sides of Russianness as the stability of the rational and the irrational dichotomy, the perception of the irrational as a natural thing, a tendency to joint thinking, sympathy, empathy, a combination of patience and quick temperedness, the domination of the spiritual over the material, the life-asserting need for the beautiful, as well as to catch the energy of the common emotional and aesthetic choice, and feel the genuine nature of the common drive. The analysis demonstrates that all these lead to the emergence of a conceptual metaphor “the queue for Serov is Russia”, based on stereotypes of national exceptionality, and uniqueness. In accordance with the laws of carnivalization, the bias of this conceptualization is burlesqued. Furthermore, the authors reveal another facet of the phenomenon of Russianness, i. e. selfirony that makes not only the latest case-law situation its object, but also the sore spots of modern Russian space – political, economic, legal, and social.