Еще раз об этимологии этнонима мордва

Abstract

Русское название эрзи и мокши мордва (с XII в.) является экзоэтнонимом и не имеет источника в мордовских языках. Распространенное мнение об образовании его с помощью русского собирательного суффикса -ва не соответствует действительности: такого суффикса, который бы сочетался с именными основами, в древнерусском языке, по всей видимости, не существовало. Грамматический анализ рус. мордва позволяет прийти к выводу о том, что форма возникла в рамках парадигмы склонения существительных на *-ū из первоначального этнотопонима *морды. Ранние фиксации этого слова — топоним Μορδία у Константина Багрянородного (X в.) и этноним Mordens (< гот. *mordja-/*mordi-) у Иордана (VI в., информация IV в.) — также подтверждают прототип *mordi-, который принято возводить к иран. *marta-/*mart(i)i̯a- ‘человек, смертный’, но конкретные пути заимствования иранского слова остаются неясными. Этнонимическая модель «‘человек, люди’ → автоэтноним» для обществ, стоящих на стадии раннего политогенеза, непродуктивна, и в иранской ономастике *marta- в чистом виде как этноним никогда не использовалось. Источником рассматриваемых слов является иранский этноним (изначально, возможно, соционим) *må̄rdi-: ав. marəδa-, Μάρδοι / Ἄμαρδοι античных авторов, букв. «убийца» — название кочевых воинственных иранских племен, живших во второй половине I тыс. до н. э. в Южном и Восточном Прикаспии вплоть до низовьев Амударьи и, вероятно, севернее. Перенос его в Поволжье произошел в первые века н. э. с миграцией воинских групп, оставивших на правобережье Волги ниже устья Оки памятники андреевско-писеральского типа. От этих иранцев этноним (соционим) *må̄rdi- был заимствован готами (Mordens), от них попал к византийцам (Μορδία), а из греческого языка не позднее первых веков II тыс. н. э. — в древнерусский (*морды > мордва).

The Russian term for the Erzya and Moksha Peoples, Mordva, attested since the 12th century, is an exoethnonym with no roots in the Mordvinic languages. The common theory that it was formed with the Russian collective suffix -va is inaccurate, as this suffix, in combination with nominal stems, likely did not exist in Old Russian. A grammatical analysis of the Russian term Mordva suggests that it developed within a noun-declension paradigm ending in -ū, originating from the ethnotoponym mordy. Early attestations, such as the toponym Μορδία in Constantine Porphyrogenitus’s writings (10th century) and the ethnonym Mordens (< Goth. *mordja /*mordi) in Jordanes (6th century, based on earlier 4th-century accounts), support the existence of a proto-form mordi, generally traced to the Iranian *marta-/mart(i)i̯a, meaning ‘man, mortal’. However, the exact pathways of this borrowing from Iranian remain uncertain. The ethnonymic model of “‘man, people’ → autoethnonym” is not typical for societies in early political formation stages, and in Iranian onomastics, marta alone was never used as an ethnonym. The likely source of these terms is the Iranian ethnonym (possibly originally a socionym) må̄rdi- (Avestan marəδa, Μάρδοι/Ἄμαρδοι in ancient sources), meaning “killer” — a designation for nomadic, warlike Iranian tribes of the southern and eastern Caspian regions, potentially extending further north, from the second half of the 1st millennium BC. The term reached the Volga region in the early centuries AD, carried by migrating military groups who left Andreevsko-Piseralian-type artefacts on the Volga’s right bank below the mouth of the Oka. From these Iranians, the ethnonym (or socionym) må̄rdi- was adopted by the Goths (as Mordens), passed to the Byzantines (as Μορδία), and, by the early 2nd millennium AD, entered Old Russian (as Mordians, later Mordva).