О неявных маркерах старообрядчества в ономастике Карельского Поморья

Abstract

Статья основана на полевых материалах Топонимической экспедиции Уральского университета, работавшей в 2023 и 2024 гг. в поморской зоне Беломорского района Республики Карелия. Изучаются коллективные прозвища (обливáнцы ‘жители с. Сухое’, лесовикú-безмéдники ‘жители деревень и сел, находящихся в юго-восточной части Беломорского района в окружении лесов и болот, — Ендогуба, Воренжа, Сумостров, Пертозеро, Пулозеро’), фразеологизм с оттопонимическим прилагательным (лицо / с лица / на лицо как выговская горячая медь ‘о раскрасневшемся человеке’), близкие к прозвищам обозначения территориальных коллективов людей с локативной семантикой (поозё́ра — помóры — лесовикú); к анализу привлекаются также многочисленные сопутствующие факты ономастики и апеллятивной лексики (например, названия скитов, образованные от озерных гидронимов; выражение полугру́дый хилозё́р, содержащее в своем составе квазикатойконим хилозё́р). Анализируемые факты интерпретируются автором как неявные (косвенные) маркеры старообрядчества, сыгравшего большую роль в формировании историко-культурной ситуации в регионе. Так, прозвище обливанцы мотивировано приписываемой жителям с. Сухое приверженностью обливательному крещению, которое негативно оценивается старообрядцами. Выражение лицо как выговская горячая медь отсылает к практике изготовления меднолитых икон, распространенной у насельников Выговской обители. Триада помóры — поозё́ра — лесовикú не только носит таксономический характер (описывая места проживания населения), но и содержит скрытую оценочную оппозитивность: жители морского побережья экономически и конфессионально противопоставляются ушедшим в леса и на озера старообрядцам. Помимо реконструкции семантики наименований, автор выявляет отраженную в них точку зрения номинаторов.

This article draws on field materials collected by the Toponymic Expedition of Ural University, conducted in 2023–2024 in the Pomorye area of the Belomorsky District, Republic of Karelia. It examines collective nicknames such as oblivantsy (‘residents of the village of Sukhoye’) and lesovikibezmedniki (‘residents of villages and settlements in the south-eastern part of the Belomorsky region, including Endoguba, Vorenzha, Sumostrov, Pertozero, and Pulozero’). The study also explores phraseological units containing toponymic adjectives (e.g., face as / looking like hot Vyg copper, ‘about a flushed man’), and terms used for territorial groups with locative semantics that are similar to nicknames (e.g., poozery — pomory — lesoviki). Additionally, it includes various onomastic and appellative units, such as the names of sketes derived from lake names and the expression polumbrous hilozër, which features the quasi-katoikonym hilozër. The author interprets these linguistic elements as implicit markers of the Old Believers, who significantly influenced the historical and cultural landscape of the region. For example, the nickname oblivantsy is linked to the practice of dousing baptism practiced by the residents of Sukhoye, which the Old Believers viewed negatively. The phrase face like hot Vyg copper alludes to the tradition of crafting copper-cast icons among the Vyg Monastery inhabitants. The triad pomory — poozery — lesoviki is not only taxonomic (referring to the place of residence of the respective groups of people), but also reflects an evaluative opposition: the coastal inhabitants are economically and religiously contrasted with the Old Believers who retreated to the forests and lakes. Beyond reconstructing the semantics of these names, the author reveals the nominators’ perspectives embedded within them.