Стратегии женского поведения в суде восемнадцатого века (по материалам Сыскного приказа)

Abstract

Представлен анализ основных способов оправдания и защиты женщин в российском суде второй четверти XVIII в. В историографии женский опыт прохождения следственного и судебного процесса в России XVIII в. не становился предметом специального исследования, так же как и дискурсивные практики подследственных – мужчин и женщин. Поднимаются два основных вопроса: могли ли подсудимые конструировать собственные нарративы и влиять таким образом на ход судебного процесса? Могли ли женщины, совершившие преступления, использовать существовавший гендерный порядок и заставить его играть в свою пользу? Цель статьи – определить, какие возможности самозащиты предполагала судебная система России Нового времени, какие ограничения она накладывала, насколько чувствительна она была к гендеру подсудимого. Исследование основано на комплексе судебно-следственных материалов, созданных в Сыскном приказе с 1730 по 1750 г. Анализ речей подследственных, их типологизация и сопоставление информации из них с другими показаниями, с законодательством, с приговорами позволили выявить основные способы оправдания женщин. Чаще всего они произносили «слово и дело» в надежде перевестись в другое учреждение или отсрочить наказание за основное преступление, вводили в свои показания третьих лиц, ссылаясь на подговор, признавались в изнасиловании, давали ложные показания, в том числе о своем социальном статусе, заявляли о собственном безумии. Однако единственным способом оправдания, имевшим шансы на успех, было заявление подсудимой о своей беременности. В целом же уголовный процесс в России Нового времени был выстроен таким образом, что никакие отвлекающие стратегии и уловки не принимались во внимание и значение имели лишь показания свидетелей и признание обвиняемой, полученные под пытками.

This article analyses the main ways of acquittal and defence of women in Russian courts in the second quarter of the eighteenth century. Women’s experiences of the investigative and judicial process in eighteenth-century Russia have not been the subject of specific research in historiography, nor have the discursive practices of male and female investigators. The paper focuses on two main questions: Were the accused able to construct their own narratives and thus influence the course of the trial? Were the female perpetrators able to exploit the existing gender order and turn it to their advantage? The aim of this article is to examine what opportunities for self-defence the modern Russian legal system offered, what limitations it imposed, how sensitive it was to the gender of the accused, and how women on trial were able to influence the course of the trial. The study is based on a series of investigative materials produced by the Investigative Chancellery between 1730 and 1750. By analysing the speeches of the accused, their typology and comparing the information they contain with other testimonies, laws and judgements, it is possible to identify the main ways in which women were acquitted. The most common of these were “word and deed”, in the hope of being transferred to another institution or of delaying the sentence for the main offence; the inclusion of third parties in their testimony, referring to subornation or rape; false statements, including those concerning their social status; and the declaration of insanity. However, the only way of obtaining an acquittal that had any chance of success was for the accused to declare that she was pregnant. In general, the criminal process in modern Russia was structured in such a way that no strategies or tricks were taken into account. In the end, the only thing that mattered was the testimony of witnesses and the testimony of the accused under torture.