Правовое регулирование применения в советской России дореволюционного законодательства

Abstract

В статье приведены позиции руководителей советского государства относительно необходимости полного уничтожения государства и права Российской империи и, как следствие, полного отказа от использования ее законодательства. Однако до июля 1918 г. большевики не могли реализовать свои радикальные планы, поскольку вынужденно делили власть с партией социалистов-революционеров (эсеров). Последние считали, что дореволюционное законодательство нужно применять, пока идет формирование нового советского законодательства. Автор исследует архивные документы, содержащие сведения о применении дореволюционного законодательства новыми судами советского государства. Несмотря на нормативное закрепление возможности его применения, на практике советские суды отказывались от его использования, а свои судебные решения принимали на основе «революционного правосознания» и «велений революционной совести». Окончательное решение о запрете использования законодательства Российской империи и Временного правительства России для регулирования общественных отношений было нормативно закреплено в 1918 г. в новом положении о народном суде в связи с исключением представителей партии эсеров из состава всех Советов.

The paper shows the ideological positions of the leaders of the Soviet state regarding the need for the complete destruction of the state and law of the Russian Empire and, as a result, the complete rejection of the use of its legislation. However, until July 1918, the Bolsheviks were unable to implement their radical plans, as they were forced to share power with the Socialist Revolutionary Party, whose members believed that the pre-revolutionary legislation should be applied while the formation of new Soviet legislation was underway. The author examines archival documents containing information on the application of pre-revolutionary legislation by the new courts of the Soviet state. Despite the normative consolidation of the possibility of its enforcement, in practice, Soviet courts refused to use it, and made their judicial decisions on the basis of «revolutionary legal consciousness» and «the dictates of revolutionary conscience». The final decision to prohibit the use of the legislation of the Russian Empire and the Russian Provisional Government to regulate public relations was normatively fixed in 1918 in a new regulation on the people’s court, in connection with the excluding the representatives of the Left Socialist Revolutionary Party from all Soviets.