Constructivism: Pragmatic Utopianism

Abstract

В данной статье представлен обзор истории конструктивизма и его основных теорий и практик в Советской России 1920-х и начала 1930-х годов с акцентом на различные сферы практико-ориентированной деятельности, включая архитектуру, мебель, графический дизайн, фотографию, скульптуру и текстиль, через подробный анализ некоторых проектов, которые наиболее ярко воплощают конструктивистский подход. Некоторые из этих проектов были созданы первыми членами Рабочей группы конструктивистов (Александр Родченко, Варвара Степанова, Алексей Ган и др.), а другие — художниками, никогда официально не входившими в группу, но разделявшими идеи конструктивизма (братья Веснины, Густавы Клуцис, Любовь Попова, Владимир Татлин и др.). Автор утверждает, что в рамках социальных, экономических и производственных условий России начала 1920-х годов стремление конструктивистов к преобразованию советской материальной среды, несмотря на попытки решения реальных повседневных проблем, было утопическим как в теории, так и на практике. Этот аргумент подтверждается подробным анализом некоторых объектов конструктивизма.

This article provides an overview of the history of Constructivism and its essential theory and practice in Soviet Russia of the 1920s and early 1930s, focusing particularly on various areas of design activity, including architecture and furniture, graphic design and photography, sculpture and textiles. Consequently, it analyses in detail several designs that embody most clearly the Constructivist approach. Some of these were produced by the original members of the Working Group of Constructivists (Aleksandr Rodchenko, Varvara Stepanova, Aleksei Gan, etc.), while others were devised by artists who never officially joined the group but embraced Constructivist ideas (The Vesnin brothers, Gustavs Klucis [Gustav Klutsis], Lyubov Popova, Vladimir Tatlin, etc). The author acknowledges that the Constructivists’ aspiration to transform the Soviet material environment could be considered utopian in the conditions of Russia’s social, economic, and industrial circumstances of the early 1920s, but she stresses that there was also a very strong element of pragmatism in Constructivist theory and practice, which is evident in the way they tackled real problems and offered eminently practical solutions to everyday difficulties. This argument is supported by detailed analyzes of certain Constructivist objects.