«Русский вопрос» на конференции Антанты в Каннах

Abstract

Цель статьи – выявить место и значение «русского вопроса» на Каннской конференции стран Антанты, поместив его в контекст европейской политики октября 1921 – января 1922 г. В центре внимания находятся два важных раунда международных переговоров – англо-французские дискуссии в Лондоне в декабре 1921 г. и собственно совещание Верховного совета Антанты в Каннах (6–13 января 1922 г.). «Русский вопрос» был одним из ключевых на указанных встречах, однако дискуссиям по нему исследователи уделяли меньше внимания, чем другим проблемам тогдашней европейской политики (германским репарациям и англо-французскому пакту). Помимо опубликованных дипломатических документов, привлечены материалы из архивов Франции, Великобритании и Бельгии. Cделан вывод о том, что переговоры в Лондоне и Каннах зафиксировали основные грани «русского вопроса» в той форме, в какой он стоял в европейской политике в конце 1921 – начале 1922 г. Премьер-министр Великобритании Д. Ллойд Джордж, инициатор Генуэзской конференции, рассчитывал использовать «русский вопрос» в интересах Великобритании и содействовать трансформации советского режима в рамках проекта по реконструкции и «умиротворению» Европы. Речь шла о снижении напряженности за счет пакта о ненападении, не накладывавшего на Великобританию специальных обязательств на востоке Европы. В торгово-экономическом аспекте проект международного консорциума должен был консолидировать западный бизнес в деле использования России при негласном немецком лидерстве на этом направлении. Вместе с тем весомая доля плодов германской активности перетекала бы во Францию и Великобританию в виде репараций. Ход Каннской конференции, приведший к отставке председателя Совета министров Франции А. Бриана, продемонстрировал, что «русский вопрос» не только был предметом дипломатии, но и затрагивал материальные интересы широких слоев населения и элит. Поспособствовав падению кабинета Бриана, Ллойд Джордж натолкнулся в лице его преемника Р. Пуанкаре на более жесткого партнера. Став прологом Генуи, Каннская конференция наметила ряд будущих проблем.

This article aims to explore the significance of the “Russian question” at the Entente conference in Cannes, putting it into the European political context of October 1921 – January 1922. The author pays special attention to the two important rounds of the international negotiations, i. e., to the Anglo-French discussions in London in December 1921 and to the meeting of the Entente Supreme Council in Cannes itself (6–13 January 1922). The “Russian question” was one of the three key topics of these conferences; however, to the other matters (German reparations and Anglo-French security pact), it is under-researched. Besides the published diplomatic documents, the author refers to new evidence drawn from the national archives of France, Great Britain, and Belgium. The article concludes that the negotiations in London and Cannes mirrored the “Russian question”, as it stood in European politics at the end of 1921 and the beginning of 1922. D. Lloyd George, UK prime minister and initiator of the Genoa conference, was eager to use the “Russian question” as a means to further British interests, transform the Soviet regime, and reconstruct and appease Europe. It involved reducing tensions as a result of a non-aggression pact that did not impose any obligations on the UK in Eastern Europe. From the trade and economic points of view, the emphasis was put on the international consortium aimed at consolidating Western business in Russia, giving German industry leadership in the field. Nevertheless, an important part of eventual German profits in Russia would go to France and the UK as reparations. The development of the Cannes conference, which resulted in the resignation of the French cabinet led by A. Briand, showed that the “Russian question” was not only a topic of high politics, but also directly concerned the wider public and elites. Accelerating Briand’s dismissal, Lloyd George found a more stubborn opponent in his successor, R. Poincaré. As the prologue to Genoa, the Cannes meeting outlined some of its future problems as well.