О сельском здравоохранении в СССР, или О качестве истории медицины

Abstract

Авторы статьи включаются в дискуссию с исследованием Д. Христенко о раннесоветском сельском здравоохранении, делая акцент на степени достоверности источников, об их профессиональной трактовке, историческом и биографическом контексте создания нарративов. Приводятся данные статистики, зафиксировавшие сокращение возможностей советского здравоохранения лечить население. Анализируются доклады наркомов и руководителей областных отделов здравоохранения, открывавших партии глаза на острый дефицит кадров, критическое состояние больниц и низкий уровень квалификации выпускников советских медицинских институтов, что противоречит победным реляциям прессы и высказываниям иностранцев, использованным в статье уважаемого историка медицины. На основе этих свидетельств и данных показано, что советское здравоохранение 1920–1930‑х гг. было проблемной и остродефицитной областью государственной жизни. Особенно сильно это проявилось в сельской России, понесшей значительные человеческие жертвы. Вероятно, это тот редкий случай в российской истории, когда анализ чиновников, стоявших во главе здравоохранения, оказывался более критичным, чем рассказы о путешествии в экзотическую Страну Советов редких иностранцев, что требует особого подхода в оценке достоверности и проверке мнений на их объективность и степень проникновения в суть явления.

In this text, the authors debate the research carried out by D. Khristenko on early Soviet rural healthcare, questioning the trustworthiness of the sources, their interpretation, and the historical and biographical context of the narrative. The authors provide statistics that recorded a reduction in the Soviet healthcare system’s ability to treat the population. They analyse the reports of people’s commissars and heads of regional health departments, who opened the party’s eyes to the acute shortage of personnel, the critical condition of hospitals, and the low level of qualifications possessed by Soviet medical graduates. Referring to these testimonies and data, the researchers demonstrate that the Soviet healthcare of the 1920s–1930s was a problematic and acutely undersupplied area of public life. This was especially noticeable in rural Russia, which suffered significant human losses. This is probably a rare case in Russian history when the analysis of officials who headed the healthcare system turned out to be more critical than the accounts of occasional foreigners about their trips to the exotic country of the Soviets. This requires a special approach to the evaluation of the trustworthiness of such opinions and the extent of awareness of the problem.