«Моральная экономика» жертвоприношения и святотатства в русской крестьянской культуре

Abstract

This article challenges the empirical usefulness of historical and anthropological approaches (Walter Burkert, René Girard, et al.) when considering sacrifice as a socially acceptable projection of aggression inherent in all human beings. Ideas formulated by Burkert and Girard were later criticised by a number of anthropologists and students of religion. At the same time, however, historical and ethnographic data sometimes reveal particular connections between sacred objects and agents, on the one hand, and images of violence, killing, and the transgression of social norms, on the other. The paper deals with a number of cases from modern Russian agrarian culture revealing certain rules and norms of moral economies that connect concepts of the sacred, violence, and sacrifice in particular ritual and narrative contexts. Legends about substitute sacrifices and the origin of local sacred places, as well as the religious cults of laymen (usually children) who died accidentally before their time, are contextualised in local cosmologies that provided modes for the mutual socialisation of human beings and non- or superhuman agents. Here, the theme of sacrifice is related to resource exchange providing stable, predictable, and reciprocal relations with various otherworldly beings. In this context, the Judeo-Christian ‘sacrifice narratives’ that originated in ancient Mediterranean ritual cultures could only in part be adapted to local religious practices, social structures, and norms.

В статье обсуждается эмпирическая применимость историко-антропологических концепций (Вальтера Буркерта, Рене Жирара и др.), интерпретирующих жертвоприношение как социально приемлемую проекцию агрессии, присущей человеческим существам. Идеи Буркерта и Жирара впоследствии неоднократно вызывали критику со стороны религиоведов и антропологов. Вместе с тем разнообразные историко-этнографические материалы нередко указывают на связь между священными предметами, объектами и персонажами различных религиозных онтологий, с одной стороны, и представлениями о насилии, принудительном лишении жизни, трансгрессии социальных норм и т. п. – с другой. Исследование посвящено нескольким примерам из русской крестьянской культуры Нового времени, позволяющим выявить правила и нормы локальных «моральных экономик», соединяющих представления о священном, насилии и жертве в контексте конкретных обрядовых практик и повествовательных форм. Сюжеты о заместительной жертве и происхождении сакральных локусов, а также культы случайно и преждевременно умерших мирян (как правило, детей или подростков), чьи останки по прошествии некоторого времени оказываются чудотворными, рассматриваются в контексте локальных космологий, подразумевающих взаимную социализацию людей и не- или сверхчеловеческих агентов. Тема жертвы здесь указывает не на агрессию и насилие, а на обмен ресурсами, позволяющий наладить прочные, предсказуемые и реципрокные связи с различными потусторонними существами. В этом контексте иудеохристианские «жертвенные нарративы», первоначально сформировавшиеся в контексте древних средиземноморских ритуальных культур, лишь отчасти адаптируются к локальным религиозным практикам, космологиям, социальным структурам и нормам.