«Я знала, что Машиах должен прийти»: еврейская праздничная обрядность в условиях советского города

Abstract

The ethnic mobilisation that has unfolded throughout post-Soviet territory cannot be understood without a thorough examination of the preservation and transmission of ethnic identity in Soviet times. Despite the vast historiography devoted to studying various aspects of Jewish identity during the Soviet period, religiosity has rarely been an object of research. The purpose of this study is to identify religious practices that continued to exist among the Jewish population of Sverdlovsk until 1961, when the synagogue was closed. The authors refer to reports of the commissioners for Religious Affairs and data obtained during field research. They try to find out the extent and form of preserved calendar rituals, and what went missing from the daily life of the Sverdlovsk Jews. The research demonstrates that the religious community in the 1950s reached 500 people, or about 3 % of the entire Jewish population in the city. In the synagogue, a larger number of parishioners gathered during Passover, Yom Kippur, Rosh Hashanah, and Sukkot. Fewer believers attended Hanukkah, and Purim generally went unnoticed by the commissioner for Religious Affairs. The recollections of the informants about holidays (mainly Passover and Purim) are peculiarly and uniformly associated with the description of meals. This is due to the post-war hunger and the age of the informants; they were all children, for whom delicious food was the most important component of any holiday. The results obtained make it possible to assert that the festive rituals of Sverdlovsk Jews continued to be preserved even in non-religious families, albeit in a limited form, throughout the 1940s and 1950s, thus reinforcing their identity.

Феномен этнической мобилизации, развернувшейся на всем постсоветском пространстве, невозможно понять без изучения форм сохранения и трансляции этнической идентичности в советское время. При всей обширности историографии, посвященной изучению еврейской идентичности в советский период, сюжеты, связанные с религиозностью, редко становились объектом исследований. Цель работы – выявить религиозные практики, которые продолжали существовать в среде еврейского населения Свердловска до 1961 г. – времени закрытия синагоги. В качестве источников использованы отчеты уполномоченного по делам религиозных культов и данные, полученные в ходе полевых исследований среди жителей города. Авторы постарались выяснить, насколько сохранялась и в какой форме помнится календарная обрядность, а что ушло из повседневной жизни свердловских евреев. В результате проведенных исследований было установлено, что численность религиозной общины в 1950‑е гг. достигала 500 чел., что составляло около 3 % от всего еврейского населения города. При этом еврейская религиозная община Свердловска являлась самой крупной и активной во всей области. В синагоге большее число прихожан собиралось на Песах, Йом Кипур, Рош ха-Шана и Суккот. Меньше верующих приходило на Хануку, а Пурим вообще остался незамеченным для уполномоченного по делам религиозных культов. Особенность воспоминаний информантов о праздниках (в основном о Песахе и Пуриме) – то, что все они связаны с описанием угощений. Это объясняется рядом факторов: обстоятельствами послевоенного голодного времени; возрастом информантов – все они были детьми, для которых вкусная еда являлась важнейшей составляющей любого праздника; уходом традиции в приватную сферу домашних застолий; стремлением старших родственников оградить детей от угроз, связанных с возможными обвинениями в религиозности. Полученные результаты позволяют утверждать, что праздничная обрядность, продолжая сохраняться даже в нерелигиозных семьях, хотя и в ограниченном виде, на протяжении 1940–1950‑х гг. подпитывала еврейскую идентичность.